Игорь Тальков. Бывший подъесаул

ЛУЧШЕ ПОЗДНО, ЧЕМ НИКОГДА…
Писать о музыке я начал не сегодня, да и не вчера, - давненько я уже пишу. Сначала это было просто увлечение: есть время – написал чего-нибудь, - а нет, так, как-нибудь потом. Но постепенно моё хобби начало кормить меня, и этим делом стал я заниматься каждый день, - систематически, - по мере поступления новинок. Большей частью я писал рецензии на новые альбомы, - в основном рекламного характера для внутреннего пользования моей фирмы в виде информации на стендах: три-четыре предложения, не более того. Но были и статьи: серьёзные, аналитического плана, - место было им в моём журнале «Бюллетень Рок-Адвоката», и они могли быть на любую тему.
Ну, и вот однажды – в 90-ом, как мне помнится: под Новый год примерно в мои фонды поступил очередной магнитофонный альбом Игоря Талькова под названием «Россия». Вот и хорошо: подарок прям, под ёлочку, - альбом был долгожданный, - вся страна уже была о нём наслышана, и спрос был на него такой, что ни какие «ласковые маи» близко даже не стояли: популярность Игоря Талькова вряд ли с кем ещё была сравнима. Но признаюсь честно: мне тогда он был не очень интересен. А вернее, просто я его уже не понимал. Мне нравились его лирические песни: и на самом деле – очень симпатичные, - приятные такие, - в музыкальном плане совершенно безупречные: мелодии, аранжировки – всё на самом высшем уровне. Ну, правда, кое-где, - местами, - в композициях его мелькали целые фрагменты из чужих произведений, не прикрыто даже. Скажем, основной мотив его известной песни «Я вернусь» был целиком заимствован у Дэйва Стюарта и Кэнди Дальфер, - был такой: в то время очень популярный шлягер «Лили была здесь», - клип припоминаете? Она на саксофоне, - Кэнди - рыжая такая, симпатичная, - а парень на гитаре – Дэйв, - и тоже очень колоритный. Но не в этом дело, - плагиат тогда у нас в попсе был сплошь и рядом. Дело в том, что Игоря буквально вот в последний год куда-то понесло, - совсем в другую сторону от музыки, - и даже не в политику, - скорее в популизм: тексты его песен стали эпатажными какими-то, - антисоветскими, - как будто с ним на пару их писала Новодворская, с подачи Солженицына. Зачем?.. Мне это было непонятно. Я был патриотом своей Родины – Советского Союза, - к тому же и с историей я был всегда на «ты», и понимал - тогда ещё - прекрасно то, что Игорь заблуждается в своих оценках. Революция происходила под влиянием извне: Россию «опустили на колени и связали кумачом», действительно, враги – по сути дела диверсанты, - партией они лишь прикрывались для своих враждебных дел. Но ведь потом всё изменилось: диверсанты эти большей частью были обезврежены, и партию возглавили уже совсем другие люди – патриоты своей Родины, - они и привели страну к величию. А он их под одну гребёнку всех: «КПСС – эСэС». Что за намёк такой?.. «SS» то здесь причём?.. ЭсЭс – это фашисты. Вот бы взял он, да и написал хотя бы одну песню о войне: о том, как били мы фашистов этих – и «эсэс», и вермахт. Почему вот он не пишет песен о победе нашего народа над фашизмом, если уж такой он русский патриот?.. И почему это вдруг у нас всё через … одно место?.. А в Европе, и в Америке живут «вот так»?.. Да пусть они там, как хотят, так и живут, а нам и дома у себя живётся очень даже хорошо, и Родину свою мы ни на что променяем. И крайнего нашёл он, - Леонида Ильича. Ограбил он страну, оказывается, «с бандою министров», - что за бред такой, - и все мы дураки, а Брежнев – наш кумир. И он, Тальков, за это объявляет нам войну, - серьёзно, - потому что мы «совки», - и он нам не «отдаст страну».
Ну, и так далее. Все песни, в общем-то, в альбоме этом мне уже известны были: то в одном они концерте выходили, то в другом, - их много было, левых записей с концертов Игоря Талькова, - отовсюду, с разных городов. Однако в аннотации к альбому этому я вдруг увидел и ещё одно знакомое название – «Любо, братцы, любо». Только почему-то сильно этому обрадован я не был. Может, потому что ничего хорошего уже от Игоря Талькова я не ждал. Писать о нём я не хотел, - зачем, - реклама не нужна ему, - чиркну, наверное, заметку – пару строк, - с подзаголовком: «Это мы не отдадим тебе страну!» Но это будет уже после Рождества. Ура! У нас каникулы!

[МУЗЫКА-МОЯЛЮБОВЬ]

Продолжение описания Каникулы, однако, подошли к концу, практически ещё не начинаясь, - в первый новогодний день. По телевизору в концерте «Песня года» я увидел вдруг случайно выступление Талькова, - не с начала, правда: Игорь пел казачью песню, - новую, - такую, что, вообще: мурашки прям по коже, - а в припеве там ещё и «Любо, братцы, любо»!.. О-о, дружище! Я тебя недооценивал!..
«Вот, хорошо! Я бутылочку взял» - как спел однажды классик, - коньячка, - потом нашёл ту самую бобину с записью Талькова: где там эта песня, - вот, она, - вторая: play!.. «Бывший подъесаул уходил воевать…» И всё. И слёзы: как-то сами по себе из глаз, - и коньячок туда же: льётся, - хорошо-то как, душевно. И прослушал эту песню я раз десять, может быть, - конечно, с перекурами, - ведь я уже обдумывал статью, - серьёзную, причём. Потом хлебнул ещё для куража, и взялся за перо, - ну, в смысле, за печатную машинку. Много песен слышал я на эту тему: и казачьих, и белогвардейских, - их немало было: я их собирал принципиально уже много лет, - но эту песню - Игоря Талькова - о подъесауле - даже не с чем было и сравнить: ни в музыкальном отношении, ни в смысловом. А смысл этого творения был столь глубок, что требовал не менее глубокого анализа. Вот я и написал статью, - пространную: по сути дела диссертацию, - на историческую тему: «Казаки по обе стороны братоубийственной войны». И я уверен был – на сто процентов – в том, что образ главного героя этой песни был не исторический, а собирательный. Не мог припомнить я такого командарма в Красной Армии, к тому же казака, - и даже офицера – бывшего подъесаула, чтобы тот закончил жизнь подобным образом. Придумал этот образ Игорь, - однозначно. Ну, и вскоре: где-то в феврале, ушла эта статья в народ. И вот, что удивительно: никто из тех, кто прочитал её, - а ведь подписчиков немало было у меня, и это были люди умные, как правило, - ни разу мне не возразил по поводу моих соображений о реальности героя этой песни, - значит, и на самом деле: не было такого командарма.
А потом вдруг оказалось, что он был. Но только, к сожалению, уже после того, как самого Талькова с нами уже не было, - убили Игоря. Вновь процитирую слова великого поэта: «Не сказать про живых, а покойников мы бережём». Ну, и как следствие – ажиотаж, - на всё, что было связано с Тальковым. Даже на какие-то подпольные концерты, - отвратительного качества, где хрип один и шип, и в песнях даже слов не разобрать, - народу было всё равно: лишь бы Тальков. И на одном из этих вот концертов, не понять какого качества, - концертная программа называлась «Суд», - я вдруг услышал внятный голос Игоря Талькова перед исполнением той самой песни о подъесауле. Он говорил буквально следующее: «Бывший царский офицер Филипп Миронов, Георгиевский кавалер, герой Русско-японской войны, в 1917 году изменяет присяге, срывает с себя ордена, золотые погоны и кресты и идёт воевать за так называемую „народную“ власть». И эту информацию как будто он нашёл в каких-то «исторических архивах».
Да?.. Вот, так сюрприз. Выходит, что Филипп Кузьмич Миронов и является прообразом подъесаула этого, - героя песни Игоря Талькова?.. А где же соответствия тогда? Ведь ничего не сходится. Да и потом, какие могут быть архивы, если информации об этом человеке в годы перестройки было пруд пруди, что называется. В журналах – в «Огоньке», к примеру, и в газетных публикациях - «АиФ», «Литературка» да и прочие; в бульварной прессе; книги уже были о Миронове написаны: Рой Медведев, например: «Жизнь и смерть Филиппа Кузьмича Миронова», Анатолий Знаменский – двухтомное произведение «Красные дни», и Юрий Трифонов уже писал о нём, - какие там архивы, - в период перестройки о Миронове писали все, кому не лень. Вот раньше его имя было за семью замками, - засекречено, - однако же, в 70-ые о нём уже была серьёзная статья в «Военно-историческом журнале», - а я его всегда выписывал: читал от корки и до корки. И поэтому о командарме 2-ой Конной к тому времени, к началу 90-ых я уже имел вполне устойчивое мнение.

[МУЗЫКА-МОЯЛЮБОВЬ]

Продолжение описания 3: И остаётся вспомнить лишь про «девять грамм свинца», которые и отпустили в песне этой душу бывшего подъесаула, - будто бы «на Суд». Вот здесь Тальков был абсолютно прав, - он не ошибся: были эти роковые девять грамм. Вот только это был не самострел, - Филипп Кузьмич убит был в спину выстрелом из мосинской винтовки.
Так-то вот. И я тогда в раздумьях был: писать ли мне об этом, или не писать?.. Нужна ли людям эта правда, или не нужна?.. Ведь это может выглядеть кощунственно по отношению к погибшему поэту. Люди могут не понять. О мёртвых мы обычно говорим только хорошее. Ну, что ж. Тогда отложим это дело на потом.
А годы как воробушки: летят куда-то вдаль, за ними не угонишься. С тех пор прошло уже: ни много и ни мало, - четверть века, - всё течёт, всё изменяется. И вот совсем недавно я спросил у друга своего, у Георгия Каргина, - ну, может, даже в шутку: «Почему вот у тебя фамилия казачья, а вот клипа на казачью песню ты ещё ни одного не сделал?.. А?..» И вскоре Жора мне ответил: посмотри, мол, на ю-тьюбе, на моём канале, - там тебе сюрприз.
Ещё какой. И снова по щеке слеза. Спасибо, друг мой!..
Светлой памяти Филиппа Кузьмича Миронова и Игоря Владимировича
Талькова.
Бывший подъесаул уходил воевать.
На проклятье отца и молчание брата
Он ответил: Так надо, но вам не понять,
Тихо обнял жену и добавил: Так надо.

Он вскочил на коня, проскакал полверсты,
Но, как вкопанный, встал у речного затона.
И река приняла ордена и кресты,
И накрыла волна золотые погоны.

Ветер сильно подул, вздыбил водную гладь,
Зашумела листва, встрепенулась природа.
И услышал казак: «Ты идешь воевать
За народную власть со своим же народом».

Он тряхнул головой и молитву прочел,
И коню до костей шпоры врезал с досады.
Конь шарахнулся так, как от ладана черт,
От затона, где в ил оседали награды.

Любо, братцы, любо, любо, братцы, жить.
С нашим атаманом не приходится тужить.

И носило его по родной стороне,
Где леса и поля превратились в плацдармы.
Бывший подъесаул преуспел в той войне,
И закончил ее на посту командарма.

Природа мудра, и Всевышнего глаз
Видит каждый наш шаг на тернистой дороге.
Наступает момент, когда каждый из нас
У последней черты вспоминает о Боге.

Вспомнил и командарм о проклятье отца.
И как божий наказ у реки не послушал.
Когда щелкнул затвор и девять граммов свинца
Отпустили на Суд его грешную душу.

А затон все хранит в глубине ордена.
И вросли в берега золотые погоны.
На года, на века, на все времена
Непорушенной памятью Тихого Дона.

Любо, братцы, любо, любо, братцы, жить.
С нашим атаманом не приходится тужить.

Из книги Виктора Арышева «Мой песенный роман» том 1.

[МУЗЫКА-МОЯЛЮБОВЬ]

Продолжение описания 2: Прежде всего, мне было не понятно, почему Тальков понизил войскового старшину Миронова на две ступени вниз по званию, назвав его подъесаулом, да ещё и бывшим. Это звание Филипп Кузьмич, действительно, носил когда-то: в 1905-ом, - заслужил его ещё в Маньчжурии, в Русско-японскую войну. Но ведь потом его погоны стали чистыми: без звёзд, с одним просветом, - в Первой мировой уже Миронов был повышен в звании до есаула, а чуть позже, в январе 16-го года и до войскового старшины, - и на его погонах появились сразу три звезды. Погоны эти, кстати говоря, не «золотые» были, а серебряного цвета, с
двумя синими просветами. И Филипп Кузьмич их не срывал, да и присяге он не изменял, - он был на фронте до последнего, до 18-го года, - он увёл свой полк, - 32-ой Донской, - с Румынии на Дон лишь в январе, - какая, там уже могла присяга быть, кому?.. И кто мог проклинать его, когда он уходил … куда-то воевать?.. Его отец, как будто, да?.. Ну, это вряд ли. Кузьма Фролович Миронов сына своего поддерживал всегда, во всём. Он был из самой бедноты, работал он простым станичным водовозом, и когда его сынок, придя с войны, вдруг объявил на сходе: «Нет теперь на Дону ни казака, ни мужика, а есть только граждане, равные во всём!», - отец был очень рад: сбылись его мечты, - он, наконец-то, стал со всеми равным. Так же вряд ли мог «молчать» и брат Филиппа Кузьмича. Поскольку никакого брата у Филиппа не было, - он был в семье единственным ребёнком. А жена была, - действительно, - звали её Степанида Петровна, - и детки у них были – шестеро. Вот только в 18-ом году Филипп Кузьмич уже развёлся с ней, - ведь новые законы позволяли это сделать и без ведома родной жены. А «тихо обнимать» он мог уже свою подругу – Надежду Суетенкову, с которой он успел прижить ребёнка – дочь Наталью. А вот любимую его дочурку, - старшенькую, - Валентину расстреляли белые. И дом Филиппа Кузьмича они разграбили. Забрали, в том числе его награды: восемь орденов, - крестов там не было. Миронов был полным кавалером «Анны» четырёх степеней, - они за храбрость, кстати говоря, - и «Станислава» - трёх степеней, - это офицерский орден. Так же он был награждён и орденом «Владимира» 4-ой степени. Но самая главная его награда – это Золотое Георгиевское оружие. Всё это досталось белым. Так что, ничего в затоне он топить не мог. Ну, и так далее.

Короче, в песне этой, если хорошенько разобраться, нет ни слова соответствия с реальным образом Филиппа Кузьмича Миронова. Вы спросите: а как же «командарм»?.. Был ведь им Миронов, или не был?.. Был, конечно. Но потом и сплыл. По крайней мере, на момент расстрела он уже 4 месяца им не был. Да и армия его, - 2-ая Конная, - туда же: не было уже её – она была расформирована ещё 6-го декабря 20-го.