Цифровизация медицины. Что ждет врачей и пациентов?

Сергей Александрович Румянцев - онколог, гематолог, профессор, член-корреспондент Российской Академики Наук – о высоких технологиях и телемедицине.

– Здравствуйте, Сергей Александрович.

Здравствуйте!

– ​Как вы считаете, полезная ли штука – цифровизация медицины? Поможет ли она сделать более доступной квалифицированную медицинскую помощь? Поможет ли она удешевить, оптимизировать процесс получения квалифицированной медицинской помощи?

– Она не полезная или неполезная. Она неизбежная. И, когда мы говорим о том, что она входит в нашу жизнь, это не совсем так. Она вошла уже давным-давно. Внедрение цифровых данных и их обработки в практику врача уже произошло в течение последних двух десятилетий. Цифровизация – это работа всей высокотехнологичной техники. Диагностической, терапевтической, и так далее.

Это выполнение молекулярно-генетических анализов, это решение сложных алгоритмов и поиски данных. Другое дело, что у нас условия существования такие, что это должно быть формализовано, и в первую очередь, для того, чтобы создать рынок и регулировать его. Те нормативные акты, которые сейчас вышли - можно спорить, хорошие они или плохие, но они нужны были давно.

– Государство готово финансировать цифровизацию медицины. Вы считаете, это правильно?

Я считаю, что это единственный возможный вариант. Потому что государство для того и создаётся, чтобы чему-то придать определённые возможности и импульс. Потом этот процесс будет работать самостоятельно.

– ​Есть ли место в этом процессе и частно-государственному партнёрству, в каких областях вы видите возможности для софинансирования?

– Государственно-частное партнёрство однозначно возможно. Вопрос куда там потекут основные потоки инвестиций, а это зависит от инвесторов. С инвесторами в нашей области плохо, потому что когда нечего пощупать, как-то очень сложно понимать, за что отдаёшь деньги. Поэтому процесс этот идет с очень большим скрипом.

Венчурного финансирования в цифровизации медицины нет. Есть государственное финансирование. В Европе и в Индии, например, и во многих странах используется такой подход: выделяется бюджет какой-либо частной компании, перед которой стоит задача улучшить или достичь каких-то целевых показателей по здоровью населения на этой территории.

– Почему вы считаете, что всё, что происходит тут, может происходить по каким-то другим закономерностям?

– Мы не можем заставить коммерсантов. Мы можем им сформировать условия, когда они сами захотят что-то сделать, вложить деньги, например. Но по взмаху волшебной палочки, это не запустится. Процесс долгий.

– Если государство формализует правила и финансирует самый капиталоёмкий стартовый этап, то предполагается, что цифровизация должна существенным образом удешевить процесс медицинского обслуживания?

– Безусловно. Успехи современной медицины уже давно не связаны со скальпелем хирурга или руками терапевта, это следствие использования высоких технологий. А высокие технологии – это большие данные. Эти большие данные копятся, их надо хранить, обрабатывать и анализировать.

– Как изменится роль врача?

– Я надеюсь, что никак. Идея о том, что благодаря каким-то системам, искусственному интеллекту, мы заменим человека – ерунда. Наоборот. Мы этому человеку создадим совершенно иные условия для творчества. То есть, избавив его от массы повседневных задач, мы ему освободим время - для мыслей, творческого процесса, совершенствования.

– Какое количество врачей сегодня готово к использованию такого рода инструментов в своей работе?

– Не возникает ничего такого нового для врачей, что они начинают использовать. Они как жили, так и живут. Но многие вещи сейчас могут быть отрегулированными. С помощью развития законодательства.

– Как часто вам приходится с оглядкой на такое быстрое развитие технологий перестраивать учебные процессы и вводить новые дисциплины?

– Этот процесс непрерывный, и он всегда был.

– Студенты, которые сегодня выпускаются из университета, насколько они готовы к этой жизни?

– Ну уж во всяком случае точно лучше меня. Потому что в принципе изменение окружающей среды естественно меняет человека. У нас полностью перестроилось восприятие действительности. Современные дети развиваются иначе. Если раньше человек в основном общался, то есть, для того, чтобы реализовать какие-то желания, ему нужно было что-то сказать, то теперь ему надо нажимать на кнопки.

И поэтому у него полностью изменилась жизнь. Он мир познает уже через эту призму, через эти устройства. Мы просто изменились. И поэтому люди, которые обучаются сейчас, они отличаются от студентов двадцатилетней давности. Они просто другие, потому что живут в другом мире.

– Возвращаясь к роли государства в урегулировании и в определении следующего этапа, хотелось бы понять, кто является заказчиком этого глобального процесса цифровизации?